.Alexander Genis

. .`҉҉´- . -*

-`҉҉´-¸.*-`҉҉

@══════@

.║……….…║

.║ …………║

@══════@&ensp;   <b> Alexander Genis</b> 

КО ДНЮ РОЖДЕНИЯ АЛЕКСЕЯ САВРАСОВА



#святцы_культуры

<i>

В континентальной державе зима и лето стабильны, постоянны, даже вечны - как смерть и жизнь. Зато весна и осень мимолетны. И не потому, что коротки, а потому что их суть проявляется в перемене, в движении, в росте или угасании. В этом их творческий - а в случае весны и России - еще и революционный характер. Из всей регулярной драмы смены сезонов Саврасов выбрал лишь один, но самый главный момент – первый. Колесо русского года схвачено художником в тот момент, когда оно вновь, после долгого зимнего прозябания, пришло в движение.

На картине “Грачи прилетели” Саврасова - всё старое, причем, не древнее, не старинное, гордящееся патиной традиции, а просто дряхлое. И разрушающаяся церковь, и забор, и кривые березы, но прежде всего – снег. Еще недавно – может быть, вчера - снег был хозяином жизни, ее диктатором, навязывавшим людям нужду, а природе – спячку. Но сейчас его, порыжевшего и ослабшего, жалко, как повешенного врага. Он больше не вызывает ужаса – только отвращение. И чем быстрее труп поглотит земля, тем легче на ней будет жить героям картинам – грачам, которые то ли заменяют деревню, то ли намекают на нее своей тесной, общинной - роевой, как говорил Толстой, - жизнью.

===== 2

<i>

Глядя на картину, мы, кажется, слышим оглушительный грай грачей, но необычной ее делает не звук, а запах. Саврасов изобразил весну, а не грачей, которых он заманил на свое полотно бесспорным аргументом – ароматом грядущего тепла. Старый пес музеев, я сразу узнаю тут запах русской весны. Непереводимый, как Пушкин, он неописуем, как все, от чего щемит сердце. Впрочем, это и не важно, потому что за границей так не пахнет, а в России каждый знает, с чего начинается весна.

Проваливаясь в рыхлый и от того особенно противный липкий снег, ты, как зомби, бредешь, подслеповато таращась в небо с еле заметной, но все же ощутимой просинью, оставляя за собой расплывающиеся, почти нечеловеческие следы, как тот персонаж, что ушел за нижний край рамы. Очевидно – в трактир. Его легко понять. Если долго смотреть на эту картину, очень хочется выпить.