<i><b> Дела давно? минувших дней…
◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌ ๚ ◌
</i></b>
<i>
Записки
Михаила Ходорковского «Тюремные люди» (продолжение)
Михаил
Ходорковский, заключенный ИК-7, Сегежа, Республика Карелия: "Я пишу эти
заметки, поскольку хочу передать небезразличным людям то, что ощутил сам, попав
в тюрьму".
Вы
полагаете, что с вами ничего подобного не может случиться? Вы ведь не воруете в
супермаркете и не уводите деньги со счетов милицейских чинов? В истории нашей
страны так многие думали, а потом оказывалось, что у них просто очень хорошая
квартира, которая нравится соседу-осведомителю.
Когда людей
можно забивать ногами, когда суд готов покрывать преступления и осуждать
невиновных, благопристойное поведение — не слишком убедительная защита.
Тюремные люди. Охраняющие
По
прошествии времени, из обычной жертвы превратившись в заинтересованного
наблюдателя, я обнаружил, что тюремный контингент для многих остается terra
incognita. А ведь здесь — каждый сотый житель нашей страны, через тюрьму
проходит каждый десятый (если уже не каждый седьмой) мужчина.
Причем
тюрьма одинаково кошмарно влияет на большинство и «сидельцев», и «охраняющих».
И еще неизвестно, на кого больше.
Обществу
что-то надо делать с этой бедой. А для начала о ней надо знать.
Сегодняшний
мой рассказ — об «охраняющих».
Сергей
Сергеевич
Свободнее
прочих в тюрьме ощущают себя сотрудники оперативного отдела. В просторечии —
опера. Их официальная задача — предотвращать задуманные преступления и
раскрывать уже совершенные. Поэтому они мало ограничены тюремными правилами.
Зуботычины и многочасовые разговоры, мобильные телефоны и наркотики — вот
далеко не полный список их обычного арсенала.
Опера, как
правило, — люди, умеющие и любящие общаться. И говорить, и слушать. Впрочем,
бывают исключения.
Двадцатисемилетний
начальник оперативного отдела по фамилии Пельше, чье труднопроизносимое
имя-отчество по общему согласию давно упростили до Сергея Сергеевича,
разговаривать не любит. Упершись в лицо собеседника характерными
прозрачно-льдистыми глазами, он отчаянно «буксует» в плену похмыкиваний и
междометий. Пока трезв.
Собственно,
трезвым он бывает редко. Горящие, как стоп-сигналы, слегка оттопыренные уши и
легкий запах гарантируют хорошее настроение и гладкую речь их обладателя.
Одновременно предупреждая неосторожных: «Не болтай». Профессиональная оперская
память алкоголем не выключается.
Впрочем, уж
совсем неразговорчивым собеседникам Сергей Сергеевич вполне может помочь
своими, далеко не легкими, кулаками. Бьет он профессионально — следов минимум,
а человек неделю охает и писает кровью. Большим грехом здесь такой «разговор»
не считают. Общее мнение — не зверь, «вольные опера» работают гораздо жестче.
Помимо
кулаков Сергей Сергеевич может и чаем с конфетами угостить, и сигарет дать, и
даже позвонить по своему мобильнику позволит. Телефончик, конечно, потом
перепишет себе в память.
Приезжающие
комиссии Сергей Сергеевич воспринимает, как неизбежное зло. В чем не отличается
от всех прочих обитателей колонии. Деньги, чтобы кормить эти многочисленные
комиссии, Сергей Сергеевич, как правило, собирает с сотрудников. Но если дело
близится к получке, то может послать за «поддержкой» к «сидельцам».
Арестанты к
проблеме относятся с пониманием и скидываются. Впрочем, иногда вместо этого
просят «продать» обратно что-либо из ранее отнятого — обычно телефон или
какой-нибудь другой «запрет». Иногда «высокие договаривающиеся стороны»
приходят к консенсусу, тогда происходит сделка.
Суду и
комиссиям Сергей Сергеевич врет, не задумываясь.
— Сергей
Сергеевич, кто написал это объяснение на двух листах? — спрашивает судья.
— Осужденный
Бадаев, собственноручно, — четко отвечает Пельше. — Там написано.
— Но Бадаев
неграмотный, у него это в личном деле отмечено. Два класса образования!
Молчит
Сергей Сергеевич, горят стоп-сигналы… Кто-то может подумать, что ему стыдно. Но
мы-то знаем причину. И думает Сергей Сергеевич в это время о своем. Суд ему —
«до лампочки». Не «до лампочки» осужденному Бадаеву, но сам Бадаев тоже всем —
«до лампочки».
В тяжелые
годы реформ представители преступного мира (так называемые смотрящие) кормили
тюрьму, предотвращали ненужные конфликты между арестантами, а кроме того,
внедряли криминальную идеологию. Теперь тем же занимаются Сергей Сергеевич и
его коллеги, фактически готовя будущую «пехоту» преступного мира.
«Ты — не
человек, и вокруг тебя — не люди!» «Слушать надо только начальство и не думать,
исполняя команду!» «Меньше думаешь — лучше живешь!»
Такие
«максимы» вбиваются в головы 18–25-летних арестантов. В результате доля
возвращающихся назад, в тюрьму, чудовищна. Те, кто остается в нормальной жизни,
делают это не благодаря, а вопреки.
Собственно,
поэтому никто особо не удивляется, когда поддавший чуть больше обычного Сергей
Сергеевич на общем построении орет во всю глотку: «Кто здесь смотрящий?! Я
здесь смотрящий!!!»
Действительно,
он.
— Сергей
Сергеевич, — говорю я, — ведь если вас и ваших коллег поменять местами с
нынешними заключенными, разницы никто особо не заметит?
— Не
заметит, — соглашается Сергей Сергеевич и, похоже, нимало не огорчен этим
обстоятельством. Он такой же, как все.
➧ Продолжение следует….
</i>
Комментариев нет:
Отправить комментарий