Интересно о гениях и известных личностях

&emsp; &emsp;  ~ °l||l°~  <b> Кунсткамера </b>~ °l||l°~

<b> <i>

Galkovsky

ЧТО НЕОБХОДИМО ЗНАТЬ О МИХАИЛЕ БУЛГАКОВЕ

</b>

☝☟<b></b>

Когда в начале 30-х годов чистили редакцию «Крокодила», «подотдел по очистке» стал снимать показания у Глушкова:

«- В 1918 году Красная армия ушла из Киева, а вы в городе остались. В каком качестве вы оставались в Киеве?

- В качестве населения.

- Что это значит?

- Ну, красные и белые приходят и уходят, а население остается...»

99% тогда были не красными или белыми, а населением. И сами белые-красные в значительной степени тоже.

Сейчас трудно понять, что по убойной силе 1914-1921 это три великих отечественных войны. Физически погибло, может, и меньше, но после окончания «пира богов» все оказались в совершенно ином, фантастическом мире, к которому не был приспособлен никто (начиная с его правителей). Кроме военных потерь, огромное количество людей погибло от тифа, холеры, дизентерии, гриппа («испанка»), и, наконец, совсем просто - от африканского голода. Люди жили в обществе, где власть поменялась несколько раз, причём пришедшие власти первым делом стремились физически уничтожить своих предшественников. Были уничтожены квартиры и дома, потеряно имущество, родственники разбежались по всему земному шару вплоть до Таити и Мадагаскара, множество людей сменило фамилии. Уничтожились архивы, была разрушена паспортная система, в городах перестала работать канализация. Это было нечто невероятное.

Большинство людей в 1921 году были людьми без прошлого. Когда Булгаков писал в 1923 году про Киев 1918, это было для него событие, отстоящее лет на 50. До этого была первая мировая война и морфий, позже фронты гражданской и тиф (от тифа умерла и его мать). Его прошлого не знал никто, что-то он сам помнил только фрагментарно. И в таком положении были все. О прошлом старались не спрашивать, причём сакраментальный вопрос «что вы делали до 17 года» был относительно безобидным. Гораздо труднее было объяснить, что человек делал в 1917 и далее. Все это понимали, и совершенно спокойно относились к самому фантастическому вранью. Ибо все «приплыли». И приплыли, в отличие от Америки, туда, куда не хотели.

«Всесильное» и «всезнающее» ЧК в это время тоже не знало ничего и само состояло из людей, биографии которых не известны до сих пор.

Вот, например, биография Карла Паукера:

Родился в 1893 году во Львове в семье парикмахера Беньямина Паукера. В школе не учился. С 13 лет работал парикмахером, затем кондитером. Затем переехал в Будапешт, где работал гримёром и парикмахером в оперном театре. Во время первой мировой войны фельдфебель австро-венгерской армии. В апреле 1915 попал в плен, содержался в лагере для военнопленных в Туркестане. После февральской революции отпущен, жил в Самарканде, работал портным и парикмахером. В октябре 1917 года вступил в коммунистическую партию. Назначен помощником военного коменданта области, затем председателем полевого революционного трибунала. С декабря 1917 сотрудник Самаркандской ЧК, с января 1919 г. — заведующий её секретно-оперативной частью. Переехал в Москву, в 1920 назначен уполномоченным Иностранного отдела ВЧК. С мая 1923 года начальник Оперативного отдела ОГПУ. С 1924 года начальник охраны Сталина. С 1930 года председатель общества «Друг детей». Член ВЦИК (Верховного Совета). Имел звание, эквивалентное генерал-полковнику.

И там все такие, это ещё не самая праздничная биография. Точнее легенда биографии.

История гражданской войны (и тем более революции) подверглась многоступенчатой фальсификации. Ещё в 20-х годах гражданскую войну стали маскировать под войну настоящую – с фронтами и армиями. Для этого задним числом вписали огромное число участников, находящихся на всякого рода вымышленных руководящих должностях. Реально боевые единицы гражданской войны – 100-200 человек, часто не было и этого: люди сидели по населённым пунктам и ждали, чем всё закончится. На этом фоне было несколько локальных столкновений: действительно произошедшая война с Польшей (то есть с опереточным государством двух лет от роду, в свою очередь неимоверно раздувшим масштаб тогдашних военных действий), рейд Мамонтова, штурм Перекопа и т.д.

Эмигрантские историки и мемуаристы вслед за своими польскими коллегами опять-таки неимоверно преувеличивали масштаб столкновений. Это были люди с четырехлетним опытом мировой войны, с полученными там званиями. Во время гражданской войны царские офицеры первым делом создавали штаб и там «работали». Всё было по настоящему, только руководил такой штаб не 10-20-50-100 тысячами солдат, а несколькими разрозненными отрядами из добровольцев, причём при оперативной обстановке, не требующей такого управления, и более того, делающей подобное управление невозможным. Отсюда упреки из белых штабов в зверствах и анархии на фронте, и шипение членов фронтовых отрядов по адресу штабных крыс.

Более-менее осмысленно во время гражданской войны действовали национальные военные группы: казаки, латыши, чеченцы, украинцы. Их подчинение центральным властям было конвенциональным и условным, а главным побудительным мотивом служил элементарный грабёж.

Ещё один момент – сепарация. Разделение на былых и красных произошло постепенно - по мере развала огромной российской армии и огромной российской территории. Длительное время красно-белые противостояли бело-красным, далее цветовая дифференциация усиливалась, но и в самом конце войны красные были на 20% белыми, а белые были на 20% красными. Отсюда многочисленные обознатушки и тушинские перелёты, вплоть до расстрела красного командарма Миронова (апрель 1921) или возвращения в РСФСР белого генерала Слащёва с последующим преподаванием в красной академии (ноябрь 1921).

Совершенно обычная биография участника гражданской войны: красный-белый-красный или белый-красный-белый. У многих биография была четырёх или даже пяти-шестиколенчатая.

Основные коленца боевой биографии Булгакова были установлены только через 50 лет после его смерти, и в них нет ничего необычного. Он сочувствовал белым, мечтал о восстановлении порядка, как врач мобилизовывался белыми, красными и петлюровцами, всё время соскакивал с темы, но по мере ужесточения военных действий это становилось всё труднее. Когда всё пропало, он пытался эмигрировать, но заболел тифом и остался в том, что получилось.

Объяснять всё это связно было не только смертельно опасно, но и невозможно. То, что Булгаков вспомнил и описал только небольшой киевский эпизод («Белая гвардия») было не только чувством самосохранения, но и чувством меры. Нет ничего более отвратительного, чем справедливо несуществующий жанр «трагедии положений». В трагических событиях должен быть внутренний смысл и их должно быть немного. Таков жанр.

</i>

__________Oooo_

____oooO__(___)__

___(___)____)_/___

____\_(____(_/____

_____\_)________