<i> <b>
  Умер великий поэт, певец и писатель Леонард Коэн</i> </b>
 
࿄  ࿄  ࿄ 

࿄  ࿄

࿄ ࿄ &emsp;  ࿄  ࿄  ࿄  ࿄

&emsp;  &emsp;  ࿄  ࿄

&emsp;࿄

࿄

<b>

Правила жизни Леонарда Коэна

</b>

<b>Все, что я говорю вам сейчас, </b> — это оправдание за то, что я сказал кому-то другому.

<b>Поэзия — это доказательство жизни. </b> Если твоя жизнь пылает, поэзия — это ее пепел.

<b>Я никогда не считал себя поэтом, </b>если говорить правду. Я всегда полагал, что поэзия — это приговор, который другие люди выносят особому виду сочинительства. Поэтому называть себя поэтом — довольно опасная вещь. Оставьте это определение другим; только они и могут им пользоваться.

<b>Утрата — это мать творчества. </b>

<b>Все самые хорошие произведения</b> на земле созданы из-за отсутствия любви.

<b>В любом выдающемся творчестве</b> всегда содержится разрушительный элемент — и именно он доставляет нам истинное удовольствие. Разрушение неприемлемо только в том случае, когда дело касается политической или социальной жизни. В том, что мы зовем искусством, разрушительность — это одна из самых желанных характеристик.

<b>Во всем есть разлом. </b> Только так свет может попасть внутрь.

<b>Еще в детстве </b>меня тронула музыка и одухотворенность речей, которые я слышал в синагоге, — все было там таким важным. Я всегда полагал, что мир был создан при помощи слов, и поэтому всегда видел неземной свет в этих речах. И это то, к чему я всегда хотел быть причастен.

<b>Кажется, это был Бен Джонсон </b> (классик английской поэзии и драматургии; 1572-1637. — Esquire), кто сказал: я изучил все вероисповедания и все философии, но жизнелюбие побеждает всё.

<b>Мне сложно комментировать молитвы. </b> Я не талмудист. Скорее — маленький еврей, похожий на тех, кто когда-то писали Библию.

<b>Иудаизм </b>— это четырехтысячелетняя беседа с богом и его пророками.

<b>Я знаю, что где-то есть око, </b> которое наблюдает за каждым из нас. И есть суд, который когда-нибудь взвесит все, что мы делаем.

<b>Не надо противиться чуду. </b>

<b>С семи до одиннадцати </b>— это большой кусок жизни, полный притупления и забытья. В этом возрасте мы постепенно теряем дар общения с животными, а птицы перестают садиться на наши подоконники, чтобы поболтать. Постепенно наши глаза привыкают к тому, что видят, и начинают оберегать нас от чуда.

<b>Дети показывают свои шрамы, </b>как медали. Для влюбленных шрам — это секрет, который скоро будет раскрыт. Шрам — это то, что бывает, когда слово становится плотию («и слово стало плотию» — фраза из Евангелия от Иоанна. — Esquire). Это так легко: показать рану — величественный шрам, полученный в бою. И так тяжело показать прыщ.

<b>Женщина смотрит на свое тело с тревогой</b> — так, будто тело — это ее ненадежный союзник в битве за любовь.

<b>Эта война будет вечной: </b>война между теми, кто говорит, что война идет, и теми, кто говорит, что никакой войны нет.

<b>Позвольте судьям разочароваться в правосудии</b> — и их приговоры будут более точными. Позвольте генералам разочароваться в победе — и убийство будет считаться позорным. Позвольте священникам разочароваться в вере — и их сострадание станет истинным.

<b>Я не считаю себя пессимистом. </b> Пессимист, я полагаю, это тот, кто ждет, что вот-вот начнется дождь. А я и так чувствую себя вымокшим до нитки.

<b>Я чувствую необычайную легкость</b> от того, что не беспокоюсь о своем счастье. Хотя, конечно, есть вещи, которые делают меня счастливым: когда я вижу, что у моих детей все хорошо, и когда я смотрю на собаку своей дочери. А еще — бокал вина.

<b>Я пью перед каждым концертом. </b> Это профессиональное. А вот после концерта пить незачем.

<b>Когда я бросил курить, </b>я потерял возможность брать некоторые ноты в среднем регистре. Но зато я научился брать некоторые ноты в верхнем. Так что теперь я не могу петь особо низко, зато высоко — без проблем.

<b>Только в Канаде</b> человек с таким голосом, как у меня, может победить в номинации «Вокалист года».

<b>Я бы не хотел производить впечатление </b>особого знатока музыки, но все же я чуть лучше, чем принято полагать. Знаете, люди поговаривают, что я владею всего тремя аккордами, в то время как на самом деле я знаю целых пять.

<b>Возможно, я урод. </b>Но я делаю музыку.

<b>Когда-то мы играли музыку для забавы, </b>и гораздо больше, чем играют сейчас. А сегодня никто даже не расчехлит гитару, если за это не заплатили авансом.

<b>Да, я был </b>на многих концертах Дилана.

<b>Когда я впервые решил отправиться из Монреаля</b> в Нью-Йорк, моя мать — которая всегда казалась мне очень наивной, потому что была русской (еврейкой, иммигрировавшей из Литвы. — Esquire), и ее английский не был идеален — так вот, она сказала мне: «Леонард, будь острожен. Эти люди, которые там, они не такие, как мы». Конечно, я ничего не сказал ей — это была моя мать, и я не хотел выказывать никакого неуважения, — но я подумал: «Мама, но ведь я уже не ребенок». Но она была права. Как же она была права.

<b>Шестидесятые стали для меня точкой невозврата. </b> Я жил в отеле «Челси» (нью-йоркский отель, в котором в разное время жили Боб Дилан, Дженис Джоплин, Сид Вишес, Дилан Томас и другие. — Esquire), и это было то место, где картофельные чипсы на вечеринке могли быть очень опасны. Я имею в виду настоящую опасность — потому что они вполне могли быть пропитаны кислотой. Помню, как-то раз я зашел в чью-то комнату, где шла вечеринка, и съел несколько чипсов. А потом — четыре дня спустя — все еще пытался найти свой номер.

<b>Если бы я знал, </b> откуда приходят хорошие песни, я бы старался бывать там гораздо чаще.

<b>Я всегда считал себя </b>второстепенным автором. Моя вотчина очень мала, но я пытаюсь исследовать ее со всей тщательностью.

<b>Я не хочу создавать</b> что-то для того, чтобы мне платили. Я хочу, чтобы мне платили за то, что я что-то создаю.

<b>Никогда не приобретай себе то, </b>с чем тебе будет жалко расстаться.

<b>Нельзя вечно бояться смерти. </b>Потому что когда-то она придет и заберет этот страх вместе с твоей жизнью. К тому же с возрастом у каждого человека начинают умирать клетки мозга, ответственные за страх.

<b>Я не слишком-то часто думаю</b> о смерти, но в определенные периоды жизни тебе становится очевидно, что твое время не вечно. Теннесси Уильямс сказал: «Жизнь — это милая, ладно скроенная пьеса — за исключением третьего акта». Возможно, я сейчас нахожусь именно в третьем акте — когда ты еще пользуешься преимуществом своего опыта, полученного из первых двух. А вот то, чем все кончится, — это уже мое личное дело.

<b>Чем старше я становлюсь, </b>тем очевиднее мне становится, что я не ведущий на этом шоу.

<b>Кажется, я даже </b>перестал ненавидеть книги.

<b>Реальность </b>— это один из вариантов происходящего, который я никак не могу игнорировать.

<b>Не могу понять, </b> почему моя рука — это не ветвь сирени.

<b>Я старый филолог, </b> который сегодня выглядит лучше, чем выглядел тогда, когда был молод. Вот что сидение на заднице делает с твоим лицом.

<b>Я никогда не любил</b> появляться на людях, и я по-настоящему ценю тот момент, когда закрываю за собой дверь отеля, в котором живу.

<b>Кажется, что гаражи, </b>пристройки и мансарды всегда старше того дома, к которому они пристроены.

<b>Не так уж и важно, </b> как все работает.

<b>Если бы Гитлер родился</b> в нацистской Германии, то вряд ли бы он наслаждался окружающей атмосферой.

<b>Я не имею ничего против английской королевы. </b> Даже в глубине души меня никогда не возмущало, что она не похожа на Джеки Кеннеди. С моей точки зрения, королева — это просто чрезвычайно вычурная леди, павшая жертвой тех, кто разрабатывает ее наряды.

<b>Я никогда не обсуждаю</b> своих женщин и своих портных.

<b>Не бойся </b>выглядеть усталым.

<b>Я могу дать вам только один совет: </b> не начинайте учить греческий.

<b>Последнее утешение</b> того, кто страдает бессонницей, — это ощущение превосходства в дремлющем мире.

<b>Никогда не принимай решения</b> в тот момент, когда тебе хочется поссать.

<b>Дьявол будет смеяться, </b> если я скажу, что искушения нет.

<b>Неужели вас больше ничего не интересует? </b>

<b>Из публичных выступлений</b>

► https://esquire.ru/wil/cohen