❖ ❦
❥ •
Анна Павлова
(продолжение)
<i> <b>
Его
превосходительство любил домашних птиц
</b>
Почетный член
корпорации балетоманов Николай Михайлович Безобразов имел многочисленные связи
в прессе и управлял таким образом вкусами райка (в результате стараний
Безобразова одним бешено аплодировали, других могли и обшикать). Неизвестно,
любил ли его превосходительство домашних птиц, но хорошеньких балетных девиц
под свое покровительство брал охотно. В первые годы нового века генерал
симпатизировал балерине Преображенской — главной конкурентке Кшесинской. Но
вступать в открытое противоборство с «царской ведьмой» было слишком опасно. В
этой шахматной партии необходимо было пожертвовать какой-нибудь пешкой — в роли
этой самой пешки и предполагалось использовать юную, гениально одаренную
Павлову. Действовать его превосходительство решил через своего молодого
приятеля по Английскому клубу — барона Дандре.
Виктор был
красавец и щеголь, блестяще образован (знал около десяти языков), хорошо
воспитан, галантен и остроумен, как и положено выходцу из французского
аристократического рода. Фортуна благоволила к нему, и должность, которую он
занимал, была весьма высокой для его молодых лет… Предложение генерала
Безобразова вступить в увлекательную, веселую и смертельно опасную битву с
высокими покровителями Кшесинской Дандре принял с восторгом: «Это будет
шикарно!» Вряд ли он понимал тогда, чем обернется участие в этой игре и кем
станет для него девушка, которой предназначалась роль игрушки…
По плану Дандре
прежде всего должен был «влюбить» в себя Павлову, чтобы потом сплести через нее
тонкую сеть околотеатральной интриги. При первой встрече «малютка из балета»
ему не слишком понравилась: такая тщедушная — весит всего 44 килограмма,
никакой женской стати, никакой округлости форм! Впрочем, лицо ее было
прелестно: высокий лоб, нос с легкой горбинкой, влажные глаза цвета спелой
вишни. Но лучше всего были ее тонкие выразительные руки. Анна была нежна и
покладиста, ее сбивчивая, щебечущая речь, ребячливая веселость были так трогательны…
В общем, Дандре и сам не заметил, как увлекся, да и Аннушка не устояла перед
его огненными глазами и щегольски подкрученными усиками.
Их отношения
сразу сделались какими-то слишком серьезными. Было видно, что Павлова
по-настоящему влюблена и что ожидает от этой связи чего-то неслыханного,
невозможного! Она отчего-то решила, что ее великий танцевальный талант
уравнивает ее с Виктором. И что раз династическая разница между ней,
незаконнорожденной дочерью горничной, и бароном Дандре не так велика, как между
ней же и великим князем Борисом Владимировичем Романовым, то брак возможен.
Глупышка! Но он, Дандре, еще не сошел с ума! Через Безобразова Дандре доставал
для Анны ведущие партии. Оплачивал хореографам постановки. Покупал костюмы.
Снял для нее шикарную
квартиру на Офицерской улице. Казалось, у нее есть все, чтобы быть счастливой.
Ей дарован титул «балерина» (в те годы это был именно титул, которым
награждались только самые выдающиеся танцовщицы, и «балерин» насчитывалось
всего пятеро на всю Россию). Студенты то и дело нанимаются рабочими сцены —
лишь бы посмотреть на гениальную Павлову вблизи. Когда Анна выходит из театра
после спектакля, балетоманы усаживают ее на стул и с криками «браво!» доносят
до экипажа. Дандре гордился: ведь Павлова стала Павловой во многом благодаря
его помощи и поддержке! И Кшесинскую они победили — теперь раек совсем не
аплодирует Матильде, скандируя: «Павлову! Павлову! Павлову!» Даже
Преображенская, ради которой и затевалась интрига, осталась в тени… Жаль, что
сама Аннушка так мало ценит то, что он для нее сделал. Все тревожится: отчего
Дандре не хочет переехать со своей Итальянской к ней на Офицерскую? Все смотрит
на него своим пытливым, умоляющим, полным надежды взглядом. А тут даже стала
поговаривать, что он сломал ей жизнь!
А потом по
Петербургу поползли слухи о готовящейся женитьбе Дандре… на родственнице
генерала Безобразова! Виктор уверял, что это лишь пустые домыслы, но Анна ему
не верила. В те дни она жаловалась кому-то из подруг: «Да что такое артистка?
Содержанка? Неудачница? Крепостная? Авантюристка? Я поначалу боролась — начала
кутить, чтобы что-то ему доказать». Доказать ничего было нельзя! Тогда Павлова
стала много гастролировать: Рига, Копенгаген, Стокгольм, Лейпциг, Прага, Вена —
лишь бы подальше от Петербурга, от Дандре, от своих несбывшихся надежд…
В 1909 году
Виктор познакомил Анну со своим приятелем — Сергеем Павловичем Дягилевым, тот
хотел заполучить ее в свои «Сезоны». И вот в назначенный день Дандре провожает
Павлову на вокзале. Грузчики все вносят и вносят в вагон бесчисленные саквояжи,
корзины, свертки… Павлова все пересчитывает их, ошибается и принимается считать
снова. Когда кажется, что все сошлось, Анна вскрикивает: «А где же клетка с
моей птичкой?!» К счастью, клетка обнаруживается под столом, и Павлова
благополучно отбывает в Париж: одной рукой машет Дандре через окно, другой
утирает слезы. На прощание она сунула ему запечатанный конверт.
«Анна
совершенно не приспособлена к жизни, — думал Виктор, глядя вслед уходящему
поезду. — Была бы у меня не одна, а две жизни, вторую я непременно посвятил бы
ей — опекал, успокаивал, заботился, чтобы ее не надули с гонорарами, следил за
упаковкой ее багажа, наконец!» Распечатав конверт, он обнаружил короткую
записочку: «Я не вернусь к тебе! И не прощу! Все кончено». Ну что ж! Ведь жизнь
у Дандре все-таки одна, и он не может пожертвовать ради Анны своим положением в
обществе, чистотой своего рода! Кончено — значит кончено. Ему пора ехать на
службу, председательствовать на заседании по строительству Охтинского моста.
Через несколько
месяцев именно из-за этого моста Дандре и угодил под арест! Впрочем, знающие
люди говорили: он воровал не больше и не меньше, чем все другие чиновники, и
дело тут вовсе не во взятке — не надо было «наступать на мозоли» могущественной
Кшесинской!
<b>
Лягушачьи лапка
а-ля Павлова и яйца а-ля Мордкин
</b>
Михаил Мордкин
и Анна прекрасно смотрелись в паре: она — хрупкая, поэтичная, нервная, он —
мощный атлет с огненным темпераментом. В танце «Вакханалия» они, словно
опьяненные любовью и вином, вылетали на сцену в страстном объятии, держа над
собой полотнище пламенного цвета. Зал чувствовал волны страсти, исходившие от
этой пары. Слухи о своей любовной связи артисты не подтверждали и не
опровергали: Павлова лишь кокетливо улыбалась, а Мордкин бормотал: «Обручены?
Да нет, сейчас нет. Я хочу сказать: нет. Конечно, нет. Мы думаем только об
искусстве». Впрочем, это было хорошей рекламой в падкой до интимных
подробностей Америке… Особенно пикантным публике казалось, что Мордкина на
гастролях сопровождала жена, танцовщица Бронислава Пожицкая.
Уйдя от
Дягилева, Павлова с Мордкиным охотно соглашались выступать в частных домах.
Так, на вечере некой миссис Винсент главным подарком гостям была гигантская
корзина с розами, из которой великая балерина Анна Павлова выпорхнула в очень
открытом платье (ей заплатили за это 500 долларов, что равнялось примерно
тысяче рублей — неслыханный гонорар за вечер!).
Унижение
высокого балетного искусства, низведенного до уровня кафешантана, Павлову
нисколько не тревожило — ей действительно очень нужны были деньги! Расстраивало
другое: «звездная болезнь», которой ее партнер заразился в Америке. Дело в том,
что брутальные жители Нового Света никогда не жаловали танцовщиков-мужчин — они
казались им слишком жеманными. Другое дело Мордкин с его мужественностью и
атлетизмом! В газетах писали: «Выносливость русского танцовщика способна
устыдить бегунов на длинные дистанции»...
И вот Михаил
уже претендует на равные с Павловой права. Требует, чтобы в анонсах выступлений
непременно значилось: «идеальный Мордкин». И, обнаружив в меню ресторана блюдо
«Лягушачьи лапки а-ля Анна Павлова», гневно вопрошает хозяина: почему нет
ничего названного в честь Мордкина? На другой день в том ресторанном меню
появилось новое блюдо: «Яйца а-ля Мордкин». Михаил гордился…
Гром грянул на
пятый день выступлений Павловой и Мордкина в лондонском «Паласе» — том самом, с
чревовещателями, акробатами, дрессированными собачками и пирожками в зрительном
зале.
Впрочем,
торговцы пирожками были безжалостно изгнаны, как только посмотреть на великую
Павлову в мюзик-холл потянулась великосветская публика. В тот день на
представление пожаловал сам принц Уэльский с супругой и сыном… А Анна вдруг
возьми да и залепи прямо на сцене громкую пощечину партнеру. Позднее она
объяснила, что Михаил чуть не уронил ее, намеренно грубо выполняя поддержку.
Сам он обвинил Павлову в том, что она хотела поставить ему подножку. В газетах
намекали, что Павлова просто мстит Мордкину, не ответившему на ее любовь...
…Десятилетия
спустя по Москве прошел слух: Мордкин сошел с ума. Он все время разговаривал с
кем-то невидимым. Например, когда его ученик в балетной студии плохо танцевал,
Мордкин возводил глаза к небу и восклицал: «Смотри, Анечка, он же ничего не
умеет!» В гостиной у Мордкина висел портрет Павловой в ее излюбленном одеянии
(только нижняя юбка и длинный широкий шарф, драпирующий все тело и закрепленный
булавками. Длинная бахрома шарфа свисает на руки, заменяя рукава). Михаил
Михайлович все шептал что-то себе под нос, все смеялся каким-то невеселым
смехом, глядя на этот портрет. Его родные стали поговаривать о паранойе. А
может, это просто прорывалась наружу давняя любовь, утонувшая когда-то в
потоках разбушевавшегося самолюбия?
<b>Тираны
и мученики Айви-Хауса
</b>
В октябре 1912
года в Петербурге закончился процесс по делу Дандре. Его признали виновным в
мздоимстве и приговорили к уплате штрафа в размере 36 тысяч рублей, а вплоть до
внесения этой суммы — к заключению в долговой тюрьме. Родные, знавшие о том, в
каком состоянии находятся его финансы, вздыхали: это равнозначно пожизненному
заключению! Впрочем, через несколько недель Дандре вышел на свободу.
Необходимый залог — все 36 тысяч рублей, а точнее — 18 тысяч долларов, внесла…
Анна Павлова. «Что ж тут удивительного? — отвечала она на вопросы знакомых. — А
зачем же иначе я ушла бы от Дягилева, танцевала в мюзик-холле, пряталась
полуголой в корзинах на вечерах у глупых богатых американок?!» Кто бы мог
подумать, что эта женщина способна на такую прямо-таки лебединую верность? —
поразился Петербург…
По поддельным
документам Дандре выбрался в Лондон, где Анна уже ждала его. Отныне путь в
Россию был заказан не только для него, но и для Павловой, потому что очень
скоро она стала его законной женой. «Мы повенчались в церкви под секретом. Я
так ему и объявила: «Если ты кому-нибудь скажешь, что мы женаты, между нами все
кончено. Я под поезд брошусь». Я теперь Павлова. Теперь мне плевать на какую-то
«мадам Дандре».
Пусть все
думают, что он просто так при мне. Он ведь мой, только мой», — рассказывала
Анна подруге. Радость победы (ей все-таки удалось выйти за него!), сладость
мести (пусть теперь почувствует, каково-то ощущать, что ты не ровня любимому
человеку!) и жгучее счастье, что Дандре рядом, — все эти чувства свились для
нее в один клубок ликования! Сразу после свадьбы супруги купили просторный
коттедж в Англии, в Хэмпстеде. Имение называлось Айви-Хаус: там было около 6
акров земли с подстриженными деревьями, лужайкой, огромным полем тюльпанов и
прудом, где круглый год плавали лебеди с подрезанными крыльями. Один из них, по
имени Джек, был предан Павловой, как собака, ходил за ней по пятам и охотно
брал еду из ее рук. В оранжерее стояли многочисленные клетки с птицами. Многие
из них погибали в неволе, заставляя великую балерину горько плакать. Но из
каждой гастрольной поездки она привозила все новых и новых пленников.
Впрочем, был в
Айви-Хаусе один страдалец, которому, по всеобщему мнению, жилось еще хуже, чем
экзотическим птицам. Это был Дандре! Павлова все без малого двадцать лет их
брака изводила его капризами и попреками, бросалась туфельками и словами,
полными презрения и ненависти. «Вы могли бы пощадить меня, Анна, хотя бы при
посторонних», — изредка цедил Дандре сквозь зубы. Впрочем, иногда Анна
принималась истово заботиться о муже, чем изводила его не меньше (в такие дни
Айви-Хаус сотрясался от воплей: «Кто осмеливается в моем доме заваривать ему
чай?! Кто почистил ему ботинки?! Это мое дело. Вон!»). Знакомым Павлова
хвасталась: «Я говорю ему: «Ты теперь должен делать все для меня!» И он молчит.
Он знает, что виноват.
Пусть терпит. Я
его обожаю, поэтому я вправе его третировать. И верьте — в этом его счастье».
Что ж, счастье бывает разным… Бывают же мужчины, всем женщинам предпочитающие
стерв! Во всяком случае Дандре и помыслить не смел о том, чтобы уйти от жены:
истеричной, жестокой, неверной… Да-да! Теперь у Анны то и дело появлялись
любовники — эпизодические и постоянные, вроде художника Александра Яковлева.
Этот роман длился около десяти лет — правда, с большими перерывами. Павлова же
вечно разъезжала по гастролям!
Полностью
читать http://7days.ru/stars/privatelife/anna-pavlova-zhizn-i-lyubov-zhemchuzhiny-baleta-khkh-veka.htm
◄╝
</i>
    ❖ ❦
❥ •
Комментариев нет:
Отправить комментарий