✔✔

҉ ̜̪̼̰̲̳ ͍̖͉͓͡ ͉̗̻̜̙̦͡ ̢̰̮͍̳͉͈̟ ̤̼̩͚̫͓͎͠ ͎̲ ̵̹̣̗͎ ͚͚̜͙͈ ͔̣̱͍̞̣ ̥̦̭̫̺͠ ̯̙̰̹̣͉ ̵̖̜͔̝̘̠ ̟̤̘̠̜

<b>

Владимир Арро 

</b>

<i>

БРОШЬ

В эвакуации на Урале голодать мы не голодали, как в блокаду, но до конца так ни разу и не наелись, есть хотелось всегда. Жидкая баланда с названием «щи» и каша-затируха из серой муки, которые я приносил нам в судках из столовой, конечно, не насыщали. О еде думали постоянно. Это был голодный психоз. Честно говоря, он и потом долго не проходил, в совсем уже мирное время. И я его, как мог, маскировал.

В нашем бараке в конце коридора жили мать с дочкой, ее звали Вера. Она была года на два старше меня, лет двенадцати – крепкая, смуглая, с шапкой густых каштановых волос, стриженых «под горошок». В поселке они жили давно, с довоенного времени, и держали корову. Мама покупала у них в день пол-литровую банку молока, и это было большим блаженством – не торопясь есть, макая в молоко хлеб. Нам троим доставалось по стакану.

Однажды днем Вера несла такую же банку с молоком по коридору, и мне вдруг нестерпимо его захотелось. «А что дашь?» - спросила она. Я бросился в комнату, достал из чемодана мамину брошь с красными камешками (возможно, она была позолоченная) и, вернувшись в коридор, протянул Вере. Она, не раздумывая, взяла ее и отдала мне банку, которую я, мерзавец, вылакал тут же, не отрываясь.

Мама обнаружила пропажу только когда увидела свою брошь на кофте соседки. Бедная моя мама все поняла, но ничего не сказала ни мне, ни ей. Может быть, она и набралась бы духу попросить свою брошь (конечно, отцовский подарок) обратно, выкупить ее, но через несколько дней Вера пошла купаться и утонула в водоканале, где вода была теплой и пахла котлами. После душераздирающих похорон мама, наверное, рассудила так: «Ну, как я у нее попрошу то, что ей подарила дочь?.. Пропадай всё пропадом, только бы остался живым».

Вот, остался.