✔✔кабаре «Бродячая собака».
.
───▄▄▄▄█▀──────────▄▀──
───█████▄▄▄▄▄▄▄▄▄▄▀────
─┌┘────█▀▀█▀▀▀█▀▀█──└┐─
──────▄█▒▄█▒▒▄█▒▄█─────
13 января 1912 года - новогодней ночью (по старому стилю) в Петербурге, в подвале дома на углу Итальянской улицы и Михайловской площади, открылось знаменитое литературно-артистическое арт-<b> кабаре «Бродячая собака». </b>
К открытию поэт <b> Всеволод Князев </b> сочинил «собачий гимн»:
<i>
Во втором дворе подвал,
В нем — приют собачий.
Каждый, кто сюда попал —
Просто пес бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Гав!
</i>
Над входом в подвал висел герб «Бродячей собаки»: сидящий пес, положивший лапу на античную маску. Этот геральдический щит создал М.В.Добужинский. "Cave canem! – Бойся собаки!"- девиз «Бродячей собаки» ставился в углу концертных программок.
Здесь собирался цвет литературного и артистического Петербурга: Т.П.Карсавина, М.М.Фокин, Анна Ахматова, Н.С.Гумилев, К.Д.Бальмонт, Игорь Северянин, М.А.Кузмин, Саша Черный, Осип Мандельштам, Георгий Иванов, В. Маяковский и др.
Художник Сергей Судейкин расписал низкие своды "Бродячей собаки" , при входе - яркие цветы («Цветы зла» Бодлера», – как говорил он сам), фантастические птицы, юные красавицы, Арлекины, арапчата и Пьеро. В центре у стены построили небольшую деревянную эстраду, поставили рояль, а на потолке красовался широкий обруч с электрическими лампочками, стилизованными под свечные огарки.
===== 2
* * *<i>
В КАФЕ
Кафе. За полночь. Мы у столика —
Еще чужие, но уже
Познавшие, что есть символика
Шагов по огненной меже.
Цветы неведомые, ранние
В тревожном бархате волос.
Порочных взоров замирание,
Полночных образов хаос,
Боа, упавшее нечаянно,
И за окном извивы тьмы —
Все это сладкой тайной спаяно,
И эту тайну знаем мы.
Ты хочешь счастья? Так расстанемся
Сейчас, под этот гул и звон.
И мы с тобою не обманемся,
Не разлюбив возможный сон.
<b>
Бенедикт Лившиц</b>
</i>
* * *
Бенедикт Лившиц о завсегдатаях «Бродячей собаки»:
«Затянутая в чёрный шёлк, с крупным овалом камеи у пояса, вплывала Ахматова, задерживаясь у входа, чтобы по настоянию кидавшегося ей навстречу Пронина вписать в «свиную» книгу свои последние стихи, по которым простодушные «фармацевты» строили догадки, щекотавшие их любопытство.
В длинном сюртуке и чёрном регате, не оставлявший без внимания ни одной красивой женщины, отступал, пятясь между столиков, Гумилёв, не то соблюдая таким образом придворный этикет, не тo опасаясь «кинжального взора в спину».
<i>
* * *
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться ещё стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце моё тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
<b>
Анна Ахматова</b>
</i>
===== 3
* * *
"Собирались поздно, после двенадцати. К одиннадцати часам, официальному часу открытия, съезжались одни «фармацевты» — нa жaргоне «Собаки» так звались все случайные посетители от флигель-aдъютaнтa до ветеринарного врача. Они платили за вход три рубля, пили шампанское и всему удивлялись.
Чтобы попасть в «Собаку», надо было разбудить сонного дворникa, пройти два засыпанных снегом дворa, в третьем завернуть налево, спуститься вниз ступеней десять и пнуть обитую клеенкой дверь. Тотчас же вaс ошеломляли музыка, духота, пестрота стен, шум электрического вентилятора, гудевшего, как аэроплан. Вешальщик, заваленный шубами, отказывался их брать: «Нету местов!» Перед маленьким зеркалом прихорашивались дамы и, толкаясь, загораживали проход.
Дежурный член правления «общества интимного театра» хватает вас за рукав: три рубля и две письменные рекомендации, если вы «фармацевт», полтинник — со своих. Наконец все рогатки пройдены — директор Борис Пронин, «доктор эстетики гонорис кауза», как напечатано на его визитных карточках, заключает гостя в объятия: «Ба! Кого я вижу?! Сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал? Иди! — жест куда-то в пространство. — Наши уже все там». — И бросается немедленно к кому-нибудь другому. Спросите Пронина, кого это он только что обнимал и хлопал по плечу. Почти, наверное, разведет руками: «А черт его знает. Какой-то хам!»
<b>
Комментариев нет:
Отправить комментарий