✔✔

⎎⎎⎎

<b>

Владимир Малинкович

</b><i>

О ЧЕСТИ И СОВЕСТИ

Мы так привыкли видеть слова «честь» и «совесть» в одном ряду, что порой нам кажется, будто они синонимы. Но это не так. Как правило, «совесть» и «честь» требуют от своих носителей решений и действий совершенно разного, иногда прямо противоположного направления.

Николай Михайловский - идеолог русского народничества, в конце XIX столетия редактировавший, совместно с Короленко, журнал «Русское богатство» - считал понятия "совесть" и "честь" «типически различными». И объяснял почему:

«Человек, охваченный угрызениями совести, стремится наложить на себя епитимьи и всячески урезать свой жизненный бюджет. Для себя ему ничего не нужно. Напротив, заморить грызущего его червяка он только и может лишениями, и потому он не только готов принять всякие оскорбления, даже до мученического венца, а сам ищет их…

Честь, напротив, требует расширения личной жизни и потому не мирится с оскорблениями и бичеваниями. Совесть, как определяющий момент драмы, убивает ее носителя, если он не в силах принизить, урезать себя до известного предела; честь, напротив, убивает героя драмы, если унижения и лишения переходят за известные пределы.

===== 2

<i>

Человек уязвленной совести говорит: я виноват, я хуже всех, я недостоин; человек возмущенной чести говорит: передо мной виноваты, я не хуже других, я достоин. Работе совести соответствуют обязанности, работе чести – права».

По мнению Михайловского, «Препятствия для работы совести могут найтись только в самом субъекте, … а внешняя обстановка с таким человеком ничего не может сделать: для него лично, пожалуй, даже - чем хуже, тем лучше». На мой взгляд, совесть бывает только личной, индивидуальной, ибо заставляет всякого человека пытаться всегда согласовывать свое поведение с требованиями «закона Божьего», что «внутри каждого из нас», (это для верующего) или «такой максимы целей, которая может быть для каждого всеобщим законом» (для агностика). Конечно же, никому из нас не дано постичь эту «максиму целей» во всей ее полноте, но общие представления о ней каждый из нас может иметь и постоянно расширять, анализируя свой личный чувственный и интеллектуальный опыт. Разумеется, этот личный опыт будет формироваться под определяющим влиянием общественной среды, но рассматривать систему ценностей, утвердившуюся в этой среде (будь то нация, народ, класс, страта и т.д.), как коллективную совесть, думаю, все же нельзя. Ведь совесть предполагает обязательность сопоставления всей приходящей извне информации с уже приобретенным личным опытом и, соответственно, критическое осмысление собственного поведения в контексте общечеловеческих целей, т. е. рефлексию. Иными словами, совесть требует пропускания всего внешнего сквозь себя.

===== 3

<i>

Если вопросы совести – это дело, в первую очередь, личное, то правила чести диктуются обычно корпоративной этикой. Именно общественная оценка определяет, достойно или не достойно ведет себя в той или иной ситуации человек, следует он или нет законам чести. Мнение самой личности в этом случае во внимание не принимается. Довольно часто человек, поступая «по совести», обществом признается бесчестным (в дворянской среде, наример, так обычно оценивали поведение того, кто по этическим соображениям отказывался от дуэли).

«Исключительные люди совести, - пишет Михайловский, - как и исключительные люди чести, составляют большую редкость; обыкновенно мы видим смешение этих двух начал в той или другой пропорции… И ясно, что болезнь чести имеет полное право стоять рядом с болезнью совести. Ясно, что драма оскорбленной чести может быть столь же сложна, глубока и поучительна, как и драма уязвленной совести».

Если мы вспомним героев "Войны и мира", то "совесть" была на первом месте у Пьера Безухова, "честь "- у Андрея Болконского и его отца. "Человеком совести" был, конечно же, и сам Лев Николаевич.