✔✔

 ░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

 <b>Anatoly Golovkov

</b>

 ░░|<i>  Ходики жизни

ГОВОРИ

Москва, дом, где родился и вырос. Ты не выше его и не ниже.

Ты не лучше той стороны, Шаболовки, Второй Градской, и кажется, не хуже.

На Большой Калужской я впервые тыркал по клавишам пианино.

На этом балконе, придурок мелкий, однажды просунул голову между прутьями, а обратно уши не пролезали, пришлось искать резак.

Балкон почти не изменился, и куст из-под бетона торчит.

В жару поливали соседей сверху из велосипедного насоса: Лёка из 13-й квартиры научил.

И про балкон, и про куст, и про то, как просыпаешься в Галилее на Песах.

Бабушка несла мне яйца, три штуки — внизу с грузовика утром давали по десятку в руки. Лечила от заикания.

А то как в булочную пошлет, так и стоишь у прилавка. Сказать надо: мне, пожалуйста, полбуханки черного. И никак.

— Тебе чего? Давай, скорее, очередь ждет! Деньги есть?

Разжимаешь кулак, там рубль.

— Мне п-п-п… б-б-б…

— Вера, бесполезно, пусть он пальцем покажет.

Показываю на хлеба, сам красный как рак.

Через много лет я приду на Ордынку впервые смотреть «Зеркало» Тарковского. Там первые же кадры — сеанс гипнотизера с заикой, парнем из Гнесинки.

Он потом произносит: я могу говорить!

Я повторяю за ним дрожащими губами, в слезах: и я тоже могу говорить. Правда ведь, Господи?

— Говори.

Бабушка перед зеркалом посадит: смотри на себя, рыжего, и — давай нараспев! Как тебя зовут?

На балконе с видом на Москва реку и Нескучный, на закате, спел песенку — получай сырое яйцо.

Я орал, слышанное с патефона: «Ночной эфир-р-р-р струит зефир-р-р-р».

Солнце уходило за крышу министерства обороны. И отражалось золотом в окнах.

Пару-тройку лет назад прилетал в Москву, хотел зайти в квартиру: кто там сейчас живет, как?

Потоптался у лифта, но так и не нажал на звонок… </i>|░░

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

 <b>Anatoly Golovkov

</b>

 ░░|<i>

</i>|░░