✔✔

 ܢ ܥܨ

<i> <b>   

Эрнест Миллер Хемингуэй </b>  (англ. Ernest Miller Hemingway) родился 21 июля 1899 года в Оук-Парк (штат Иллинойс, США), в семье врача. С детства он много читал, а также увлекался охотой и рыбалкой. Во время учёбы в школе Эрнест писал заметки и репортажи для небольшой школьной газеты. Именно тогда мальчик решает стать писателем. Его первые рассказы появились в школьном журнале «Скрижаль» в 1916 году.

ܓ৳ܢ ܥܨ

<b>  

Марлен Дитрих и Эрнест Хемингуэй. </b>  История любви.

  <i>

Марлен Дитрих умерла в 1992 г. От инфаркта, после того как прочла книгу о себе, написанную ее дочерью Марией. Тогда -то и всплыли ее письма от Хемингуэя, Марлен хранила их в платной ячейке своего банка не только потому, что очень дорожила ими, но еще и потому, что боялась любопытства журналистов. Их содержание, по крайней мере тех, что были проданы на аукционе, подтверждает: их отношения только внешне походили на любовь, но никогда не переходили границ дружбы. Сама Марлен называла их чувства "дружеской любовью". Несмотря на то, что их тянуло друг к другу, судьба всякий раз, когда они встречались, разводила их снова в разные стороны: или она была не свободна, или он был кем-то увлечен.

Был один момент в жизни, когда увидела его снова, сердце забилось сильнее, чем прежде, — и именно тогда он признался, что потерял голову от одной "карманной Венеры", на которой он непременно хочет жениться. И Марлен Дитрих бросилась на помощь своему другу, не желая видеть, как он страдает. Она взяла на себя роль свахи и поженила Эрнеста и кукольно-миниатюрную Мэри, которые жили очень счастливо, имели детей. А потом он без видимых на то причин покончил жизнь самоубийством. И для Марлен Дитрих Хемингуэй навсегда остался недочитанной книгой.

То была любовь с первого взгляда, после того как они встретились на борту французского океанического лайнера "Иль де Франс" в 1934 г. Хемингуэй возвращался через Париж из сафари в Африке, а Дитрих держала путь в Голливуд после того, как навестила своих родственников в фашисткой Германии — это была одна из последний поездок домой. Однако переписка Хемингуэя и Дитрих завязалась только через 15 лет, когда ему было 50, а ей 47 лет, и продолжалась до самоубийства писателя в 1961 г.

----- 2

<i>

Отрывки из книги Марлен Дитрих "Размышления"

"..Энн Уорнер – жена всесильного продюсера Джека Уорнера – давала прием на корабле, и я была в числе приглашенных. Войдя в зал, я мгновенно заметила, что за столом – двенадцать персон. Я сказала: «Прошу меня извинить, но я не могу сесть за стол – нас окажется тринадцать, а я суеверная». Никто не пошевелился. Вдруг внезапно передо мной возникла могучая фигура: «Прошу садиться, я буду четырнадцатым!» Пристально рассматривая этого большого человека, я спросила: «Кто вы?» Теперь можно судить, как я была глупа…"

"...пора сказать, что я думаю о тебе постоянно. Перечитываю твои письма раз за разом и говорю о тебе лишь с избранными. Я перенесла твою фотографию в спальню и смотрю на нее довольно беспомощно"

"Он был моей «гибралтарской скалой», и этот титул нравился ему. Прошли годы без него, и каждый год становился больнее предыдущего. «Время лечит раны» – только успокаивающие слова, это неправда, хотя я и хотела бы, чтоб это было так. Мы переписывались в те годы, когда он был на Кубе. Он посылал мне свои рукописи, часами мы разговаривали по телефону."

"Даже во время войны он был сияющий, полный гордости и силы, и я, бледная и слабая, всегда оживала, когда мы встречались. Он называл меня «капуста». У меня не было для него особого имени. «Папа», как его все называли, казалось мне неуместным. Я называла его просто «ты». «Ты мне скажи, – говорила я. – Скажи мне, ты скажи мне…» – словно потерянная девочка, какой я была в его глазах, да и в своих собственных тоже."

----- 3

<i>

"Он был мудрым человеком, мудрейшим из всех советчиков, главой моей собственной религии.

Он учил меня писать. Я тогда писала статьи для домашнего журнала для дам («Ladies Home journal»). Звонил он мне дважды в день и спрашивал: «Ты уже разморозила холодильник?» Потому что он знал, как все пытающиеся писать часто прибегают к уверткам, решив вдруг, что необходимо что-то сделать по хозяйству.

У него я научилась избегать ненужных прилагательных. До сих пор, по мере возможности, я опускаю их. Если не получается иначе, ввожу контрабандой потом. Во всем остальном я подчиняюсь всем его правилам.

Мне очень не хватает его. Если бы была жизнь после смерти, он поговорил бы со мной теперь, может быть, этими длинными ночами… Но он потерян навсегда, и никакая печаль не может его вернуть. Гнев не исцеляет. Гнев на то, что он оставил тебя одну, ни к чему не приводит. Во мне был гнев, но в этом ничего хорошего нет. "

"Хочу рассказать о тех днях, когда он встретил Мери. Это было во время войны.

Меня направили в Париж и поселили в Шато, неподалеку от Парижа. Узнав, что Хемингуэй в Париже и живет в отеле «Ритц» (который предназначался для высшего командования), я поехала к нему.

Он рассказал, что встретил «Венеру в карманном варианте» и хочет непременно ее заполучить, невзирая на то, что был отвергнут при первой же попытке. Я должна помочь ему и поговорить с ней. Невозможно объяснить, почему мужчину тянет именно эта женщина, а не другая. Мери Вэлш была вполне заурядной, малопривлекательной женщиной. Теперь я понимаю, что оказала ему не очень-то хорошую услугу, но тогда выполнила то, что он хотел. Мери не любила его, я была в этом уверена, но ей терять было нечего. Вопреки желанию, я приступила к исполнению своей миссии – поговорила с ней. Она решительно сказала: «Я его не хочу».

----- 4

<i>

Я пыталась склонить ее, говорила о достоинствах Хемингуэя, о той жизни, которая может быть рядом с ним. Я – полномочный посол – предлагала ей «руку и сердце».

К полудню она несколько смягчилась. Обеденное время в отеле «Ритц» – это час, когда девушки более уступчивы. К ним относилась и Мери Вэлш, «Венера карманного размера». Она сказала мне, что внимательно обдумала предложение.

Когда наступил вечер, Мери появилась с сияющей улыбкой и сообщила, что принимает предложение Хемингуэя. Единственным свидетелем этого события была я.

Никогда не видела я человека более счастливого. Казалось, сияющие лучи вылетали из его могучего тела, чтобы всех вокруг делать счастливыми.

Вскоре я уехала на фронт и не встречала до конца войны ни его, ни Мери."

"Моя любовь к Хемингуэю не была мимолетной привязанностью. Нам просто не приходилось долго быть вместе в одном и том же городе. Или он был занят какой-нибудь девушкой, или я не была свободна, когда был свободен он. А так как я уважаю права «другой женщины», я разминулась с несколькими удивительными мужчинами, как проплывают мимо светящиеся ночные корабли. Однако я уверена, что их любовь ко мне длилась бы намного дольше, если б я сама была кораблем, стоящим в гавани."

Перевод книги Марлен Дитрих «Размышления» оказался последней литературной работой замечательной советской певицы Майи Владимировны Кристалинской</i>

Публикация Ольга Перес

ܓ৳

<b>  

Татьяна Хохрина

</b>  

<i>

В этот день 122 года назад (во что поверить невозможно) родился ЭРНЕСТ МИЛЛЕР ХЕМИНГУЭЙ - американский писатель, журналист, лауреат Пулитцеровской и Нобелевской премий, солдат-доброволец обеих мировых войн , боксер, рыбак и охотник, а для советской интеллигенции - еще и долгие годы символ свободного человека и настоящего мужчины.

Не так давно на чердаке дачи рабочие, чинившие у нас крышу, нашли портрет, который лет 40-50 назад висел рядом с чешскими книжными полками в каждом втором московском доме. - Родственник ваш? - спросили рабочие. - С характером, похоже, дядька-то, не простой...А тоже ведь помер и на чердаке валяется...

Нет, не тоже. Совсем. Для многих наших родителей и нас самих он действительно в чем-то был особенно близким, почти родным. Скорее всего потому, что появление на русском языке двухтомника Хэмингуэя в 59-м году совпало с Оттепелью и полноценным открытием для России американской литературы. С одной стороны, во многом сформировавшейся под серьезным влиянием русской классической прозы, и тоже полной сомнений и рефлексий, а с другой стороны, в противовес советской литературе, полной индивидуализма, свободы, реальности выбора и романтики открытого мира. Даже сам портрет Хемингуэя в грубом свитере был в определенном смысле продолжением романтического портрета Байрона, бесстрашного и свободного.

----- 2

<i>

Долгие годы мы читали Хэма запоем, потом интерес и мода на него угасли, вытесненные другими гениями, но восхищением им никуда не делось. И потому, что лучшее из написанного навсегда осталось в памяти, и потому, что вся жизнь его от начала до конца вызывала уважение и восхищение силой характера.

Я не перечитывала Хэма сто лет и не помню деталей, но помню, как ревела в метро, читая Снега Килиманджаро, как чувствовала себя девочкой со спичками, глядя через его строчки в светящийся и двигающийся джазовой синкопой иной мир, вдыхала с ним вместе запах корриды или кубинской Большой Рыбы и образ мужчины, за которым хотелось бежать очертя голову, подозрительно напоминал самого автора. Пожалуй, завтра приведу эту фотографию в порядок и найду ей подходящее место....