⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⚈⧚⧚⧚⧚⚉⧚⧚♡

<b>  Татьяна Хохрина </b>

<i> 

В советской школе еще больше, чем в нынешней, всегда очень не хватало мужчин, а те, что были, относились к обозначенной категории достаточно условно. Ну действительно, особи мужского пола в виде небритого и недопохмелившегося физкультурника, старичка в синем халате и беретке, с карандашом за ухом и прилипшим к губе окурком, учившего мальчиков сколачивать табуретки, или лысого, красномордого отставника, донашивавшего старые галифе и водившего нас строем, относились к чудесному мужскому племени очень условно. И это было довольно печально. Учеников окружали разнокалиберные девушки, тетки, старухи и дамы без возраста, сами отвыкшие от мужского общества и воспитывавшие других преимущественно в ханжестве, подозрении и недоверии к противоположному полу, в притворной скромности и фальшивой стыдливости.

Надо признать, что ученикам, а главное - ученицам нашей школы повезло гораздо больше. У нас учителя-мужчины были. И не только в лице трех вышеперечисленных, но и настоящие. Высшего сорта! Во-первых, у нас всегда мужчины преподавали физику. На моем веку физиков было два. Первый был чудак и гений, поэтому его переманили потом то ли в МГУ, то ли в Физтех, второй был просто чудак по прозвищу Папа Карло. Физике он научил только тех, кто сам очень хотел в ней разобраться, но дядька был веселый, не вредный и пакостями не запомнившийся.

Во-вторых, у нас был гениальный словесник Шурик Палыч, человек очень сложной судьбы, абсолютно диссидентского мировоззрения и безупречного литературного вкуса. Достаточно сказать, что мы сбегали с других уроков, чтоб под дверью Шурика Палыча слушать его занятия.

----- 2

<i> 

Не думаю, что много найдется педагогов, на чьи уроки стремятся по собственной воле и с перспективой наказания учащиеся других классов. Шурик Палыч преподавал только у десятиклассников, мы мечтали уже скорее к нему попасть, но как раз когда мы перешли в выпускной класс, Шурика Палыча сожрала новая директриса и выдавила в вечернюю школу.

В полном объеме нам достались мужчины - учителя английского. Про одного, Н.Д.Чебурашкина я уже рассказывала, а про второго хочу рассказать здесь. Он этого точно заслуживает.

Очередного первого сентября мы пришли в пятый класс, отсидели какой-то урок и побежали по английским группам, уверенные, что никого нового там не обнаружим. И вдруг оказалось, что за лето все переменилось и нас ждет новый учитель. Николай Иванович Гаретовский, сын нашего завуча Веры Николаевны. Мужчина. Мужчине было лет 26, но мы это поняли только потом. Тогда он показался нам, пятиклашкам, солидным и грозным дядькой, чуть прихрамывающим, в строгом мрачном костюме, с очень серьезным, насупившимся лицом. Если бы мы могли предположить только, как он в этот момент умирал от волнения и страха - мы были первыми в его жизни учениками! Он распахнул перед нами дверь, севшим от ужаса голосом прохрипел: "Ladies in front!" и на негнущихся ногах впал в класс.

Николашка или, как долгие потом годы звали его мы и все остальные, Чарли только прилетел из Америки. Он окончил то ли Тореза, то ли Патриса Лумумбы и по первому тогда, в конце 60-х, обмену попал в Штаты на стажировку. Потом вернулся и привычно двинул в родную школу. И достался нам на расправу.

----- 3

<i>

Мы ждали нашу привычную, классическую "англичанку", с четко артикулируемым "русским английским", с привычными и предсказуемыми придирками, капризами, обязательными подарками по праздникам и с отсутствием каких-либо неожиданностей. Такие были практически в любых группах. А тут он!

Американский английский, настоящий и живой! Первые полгода мы не понимали ни слова! У отличников - трояки в лучшем случае! Ни поклянчишь, не поноешь, не сошлешься на обстоятельства! Он набычится, покраснеет как рак (Господи, мальчишка же еще был на самом деле), но гнет свою линию!

Пару человек у нас сбежали в другие группы. Но основная компания решила досмотреть до конца. И не пожалела! Через полгода наша группа и он поняли и полюбили друг друга! И мы, наглые, бессовестные и хитрые малолетки, приобрели над ним власть! Не в оценках, ни боже мой - тут он был скалой и эталоном объективности! Но в неумении нам ни в чем отказать!

Как же мы над ним издевались! Мы заставляли его петь, он умирал от стыда, фальшивил, а мы, гнусно хихикая, орали, что училки все с нами поют, так что и Вы будьте любезны! Благодаря этому, кстати, мы к шестому классу знали наизусть весь репертуар Битлз, только не всегда узнавали мелодии) . Мы ставили с ним сценки и спектакли, давая ему самые унизительные и нелепые роли. Мы засылали его объясняться с родителями, потому что он выгораживал каждого из нас.

Мы заставили его учить нас обсценной лексике, поэтому один стоял на атасе, а остальные, с багровыми лицами и сияющими глазами в тайной тетрадочке записывали вслед за полуобморочным Чарли всякую похабель и нецензурщину!

----- 4

<i>

Он таскал нам тамиздатские книжки и навсегда научил полюбить английскую и американскую поэзию и прозу и, только благодаря Чарли, я с тех пор наизусть помню на английском Бернса, Эдгара По, Джона Донна. А еще он учил прыщавых, замурзанных сопляков быть джентльменами, а нелепых, толстозадых , неуклюжих девчонок быть настоящими барышнями.

Чарли был совершенно замечательный человек. Я не говорю уже о том, что все, кто у него учились, знали английский на порядок лучше, глубже и шире других одноклассников. Он был настоящий интеллигент, просветитель и миссионер. Я говорю это совершенно без иронии. Он был очень тонкий, ранимый, теплый и понимающий человек. Он учил не только английскому. Он учил мировоззрению и человеколюбию. Долгие годы мы, уже давно выпустившиеся из школы взрослые люди, забегали туда, в Сокольники, чтоб только увидеть его и словом перекинуться с абсолютным доверием прихожанина. Причем это делали разные поколения его учеников. Моя сестра училась на 9 лет позже меня, а к Чарли летела с тем же стремлением и нежностью. Он очень долго преподавал в нашей школе, взрослел, старел, менялся как меняется любой человек, но его натура была такой цельной и высокой пробы, что ничего не могло заразить ее червоточиной.

Несколько лет назад прошел слух, что Николай Иванович Гаретовский тяжело заболел. Встрепенулись его ученики, рассеянные по всему свету и разные по возрасту. Все мечтали и были готовы помочь, но спасти его не удалось. Теперь он живет только в памяти близких и своих учеников. Среди них нет ни одного, кто забыл бы о нем, и чье лицо не потеплело бы от одного только звучания его имени.

 ⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⧚⚈⧚⧚⧚⧚⚉⧚⧚♡

<b>  Татьяна Хохрина </b>

<i> 

Самый замечательный, неповторимый, необыкновенный из моих учителей был великий Николай Дмитриевич Чебурашкин, в школьном просторечии - Чебурек. Смешной эта фамилия казалась первые пятнадцать минут и только непосвященным. Последующие годы во время школы и потом всю жизнь эта фамилия вызывала только абсолютный восторг и нежность. Чебурек достался нам уже не молодым человеком, грузным, хромым, одутловатым. Мы ж, дураки, не знали, что он юношей божественной байроновской красоты попал на фронт, получил тяжелейшие ранения, у него не было обеих коленных чашечек, а он ни разу не сидел ни перед одной сопливой семиклассницей или прыщавым ее однокашником, если они стояли.

Чебурек знал всё, умел всё, понимал всё и был абсолютно с нами честен. Это была такая редкость на фоне тотального общественного и тем более школьного лукавства и ханжества, что за это ему и мы прощали абсолютно всё! Но там прощать-то нечего было, разве что справедливый трояк или убийственную, но точную твою характеристику.

Вообще Чебурек преподавал в 9 и 10 классе технический перевод, отцом-основателем которого как предмета изучения и автором единственного и блестящего учебника он был. Но мне и моей группе повезло особо: у нас посреди учебного года ушла в декрет учительница английского и Чебурек взял нашу группу в 7-м классе. Это было не просто редкое везение и шанс выучить язык на порядок лучше других, это было огромное счастье четыре года быть рядом с таким человеком. Он не только нас великолепно учил. Он все понял про каждого из нас.

----- 2

<i> 

Он и оценки-то ставил в журнал в тот день, когда выставлял их за четверть. Просто вписывал десяток оценок, соответствующих уровню каждого, и никаким начетничеством и зубрежкой, списыванием или обманом его провести было невозможно. Каждый получал ровно то, что он стоил. И родителям он лучше иной гадалки мог предсказать, что из кого получится. Моим точно сказал все, что постепенно открывается в течение всей моей жизни. А любой патент по любому научному профилю я и сейчас переведу минут за пятнадцать, хотя больше и лучше Чебурека меня английскому больше не учил никто.

А еще Чебурек не был старым ханжой в пиджаке с ватными плечами или унылым плешивым занудой без пола и возраста. На столе перед ним всегда стоял подстаканник со стаканом портвейна, в котором для отвода глаз торчала ложка. Мы знали, что в разные годы в него были влюблены самые красивые наши училки, а лучшая из них любила всю жизнь. А он, имея в анамнезе пару разводов, взял да и женился на девчонке, окончившей школу еще через два года после меня, т.е. лет на 35 его моложе. И родил с ней пятерых (!) детей! И я понимаю ее!

Как-то лет через пятнадцать после окончания школы, промозглым майским днем я шла по Преображенке и ежилась от ветра, чертыхаясь, что рано сменила пальто на плащ. И вдруг увидела Чебурека, в тенниске с короткими рукавами, окруженного четырьмя маленькими чебурятами, которые катили самодельную тачку со старым телевизором. Холодно им не было, они были счастливы и хохотали! Чебурек бросился мне в объятья и сказал, что кто-то отдал им старый телевизор и вот они тащат его домой, чтоб жене было повеселей справляться с домашней суетой.

----- 3

<i> 

Во всей этой картине было что-то такое человеческое, настоящее, свободное от наших высосанных из пальца сложностей и понтов, что еще долго перед моими глазами стоял огромный, идущий размашистой прихрамывающей походкой предводитель этого жизнерадостного выводка, радостный гомон которого перекрывал звон трамваев. А сам Чебурек был похож на оживший памятник Маяковскому, сбежавший в Сокольники от ресторана Пекин.

После этой встречи мы с Николаем Дмитриевичем частенько созванивались, и по юридической части, и просто так. Последний раз он попросил меня кое-что узнать для него, но выполнить до конца его просьбу не получилось - он уже не мог узнать ответ, он умер. Это было в июне 92 года. Ему было 69 лет. Жил бы да жил еще...

Уже более 40 лет прошло, как я окончила школу. Мы изредка встречаемся с одноклассниками. И не всегда узнаем друг друга или вспоминаем сразу фамилию. Но Николая Дмитриевича Чебурашкина помним мы все и при звуках его имени сердце падает от нежности.