4

┃. ┏┃┃┃┏┛⋱⋮⋰

┃. ━┛━┛┏┛⋯⋯

━┛. . .. .⋰⋮⋱&emsp;<b>Марина Собе-Панек</b>

#очарованные_странники - часть 4. <b>Андре Жид и Лион Фейхтвангер </b>
<i>

Помимо всего прочего существовала еще одна форма оплаты правильного взгляда на страну большевиков – книги писателей-друзей СССР переводились на русский язык и издавались многотысячными тиражами. Правда, гонорары Гослитиздат выплачивал в основном советскими дензнаками. Валюты пилигримам выделяли не более 10%. Но зато суммы гонораров были впечатляющими. Только в одном 1935 году Гослитиздат выплатил им двадцать одну тысячу золотых рублей.

Однако некоторые из европейских паломников отплатили Стране Советов черной неблагодарностью.

Например, Андре Жид. Полторы тысячи валютных рублей за свой шеститомник, изданный в СССР, он взял, а хвалебную песнь петь отказался.

Андре Жид. «Возвращение из СССР».

«Ну да, диктатура, явная диктатура, но диктатура одного человека, а не объединившихся пролетариев, не Советов... Там вовсе нет, чего хотелось бы. Сделав еще шаг, мы скажем: там как раз то, чего бы не хотелось… Скоро от этого героического народа, который заслужил нашу любовь, останутся только палачи, выжиги да их жертвы. Я обвиняю наших коммунистов в том, что они, сознательно или бессознательно, лгали рабочим».

===== 2
<i>

И с Лионом Фейхтвангером у Кремля тоже вышла неувязка.

Юрий Мамлеев: "Фейхтвангер явно сочувствовал Советскому Союзу. Из соображений тоже левых, но к этому видимо подсоединялся его антифашистская страсть. И он видел в Советском Союзе такую глыбу, которая препятствовала распространению фашизма. Однако он был не такой ортодоксальный человек, как Барбюс. Когда он приехал в Советский Союз с явными позитивными намерениями, он всё же увидел негативную сторону, насколько можно было увидеть теневую сторону фактически туристу, приехавшему в Советский Союз. В этой книге он не только восхвалял Советский Союз, но и показывал те теневые стороны, которые он заметил. (…) Эта книга «Москва 37-ой год» была опубликована в Советском Союзе, но потом запрещена…»

А запись беседы Сталина с Фейхтвангером вообще никогда и нигде не публиковалась в нашей стране вплоть до самой перестройки.

«Беседа товарища Сталина с германским писателем Лионом Фейхтвангером». 8 января 1937 года.

Фейхтвангер: Я здесь всего 4—5 недель. Одно из первых впечатлений: некоторые формы выражения уважения и любви к вам кажутся мне преувеличенными и безвкусными.

Сталин: Я с вами целиком согласен. Неприятно, когда преувеличивают до гиперболических размеров. В экстаз приходят люди из-за пустяков. Слишком люди рады, что удалось освободиться от эксплуатации. Буквально не знают, куда девать свою радость. Очень большое дело — освобождение от эксплуатации, и массы это празднуют по-своему. Все это приписывают мне, — это, конечно, неверно, что может сделать один человек? Во мне они видят собирательное понятие и разводят вокруг меня костер восторгов телячьих.

===== 3
<i>

Фейхтвангер: Как человек, сочувствующий СССР, я вижу и чувствую, что чувства любви и уважения к вам совершенно искренни и элементарны. Именно потому, что вас так любят и уважают, не можете ли вы прекратить своим словом эти формы проявления восторга, которые смущают некоторых ваших друзей за границей?

Сталин: Я пытался несколько раз это сделать. Но ничего не получается. Говоришь им — нехорошо, не годится это. Люди думают, что это я говорю из ложной скромности.

Фейхтвангер. Я говорю не о чувстве любви и уважения со стороны рабочих и крестьянских масс, а о других случаях. Выставляемые в разных местах ваши бюсты — некрасивы, плохо сделаны.

Сталин. Что касается плохого качества бюстов, то это делается не только намеренно (я знаю, это бывает), но и по неумению выбрать. Я видел, например, в первомайской демонстрации портреты мои и моих товарищей: похожие на всех чертей. Несут люди с восторгом и не понимают, что портреты не годятся. Нельзя издать приказ, чтобы выставляли хорошие бюсты — ну их к черту! Некогда заниматься такими вещами, у нас есть другие дела и заботы, на эти бюсты и не смотришь».

Переводчиком, референтом и стенографом беседы Фейхтвангера с вождем был Борис Таль – партийный функционер полувысшего звена. И как это часто бывало в нашей стране – именно он оказался «крайним». Кремлю не понравилась книга Фейхтвангера, Сталину не понравились вопросы немецкого литератора, а расстреляли в итоге переводчика Таля…

На самом деле, в случае с Лионом Фейхтвангером и Андре Жидом виновными в недоработке были, конечно же, не переводчики, а работники совсем других органов, которые не сумели вовремя подсунуть иностранным гостям правильных секретарш.

Как это было, например, с Теодором Драйзером, Анри Барбюсом и прочими.

(в следующей части про Герберта Уэллса и Муру Будберг)