✔✔

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

<b>Anatoly Golovkov

КОГДА ЕЩЕ МЫ БЫЛИ…
</b>

░░|<i>Под столом не самый почет, но вмещаешься. И сиди, ни гу-гу! Скатерть светится, будто ты внутри абажура. Кругом ноги в габардине, в капроновых чулках, подолы из крепдешина, креп жоржета. Звенят бокалы

А холодец-то с чесноком! А винегрет! А утка!

Чернослив от проводника с поезда? Не утка, конфетка!

Говорят, по рубль пятьдесят. На другом берегу, у кооператоров птица по рубль двадцать! И жирна-то, жирна! Это для своих!.. Ну, да! А как нашим фига, так? Хоть тресни, хоть до ночи обторгуйся. Вот огорчение! Не досадно ль, Шура?.. Отпевать своих к нам ходят... А куда им деться?.. И нам некуда... Церквушка у нас, кладбище у них, на том берегу... Родня едрён корень!

А снижение цен? Весной и не думали! Ситцу набрать, пока снизили, а то передумают? И мыла ленинградского. Нет, ну, так, на всяк случай.

Ну, вас всех к ляду! Песню, песню!.. Галь, давай!.. Про околицу, что ль?.. Или на побывку едет?.. По деревне ходит парень?.. Можа, тада, нашу, про горы?

Да, про горы! Федя про горы все слова знает!

А налить?.. Не-а, это нам мадерцы да вермуту, мужику — вон той, с белой головкой!

Хрясть кулаком по столу, посуда звенит.

Это дядь Федор, шофер, его кулачище.

И сразу — с таким отчаянием, с такою русской силою, что мурашки по коже:

«А имел ба я златыя горы и реки полныя вина…»

И все вместе: «Все отдал ба за ласки, взоры, чтаб ты владела мной одна!»

Тетя Шура, Федорова жена, выводит тоненько, сердечно: «Но как же, милый, я покину семью родную и страну?»

Покинуть можно.

Но покинет ли тебя река, и берег, где ты родился, и другой берег, куда ты так и не допрыгнул?

Там через мосток, близко к лесу, на Веселой горке, запутанные жимолостью голубые ограды. </i>|░░

░░|░░|❤️░░|░░|░░|░░|░░|░░|

<b>Anatoly Golovkov
</b>

░░|<i></i>|░░