✔✔

Ко дню памяти С. Довлатова

ܓܟܢ

<b>  

Алла Боссарт

</b>  <i>

В этот этот печальный день повторю, как обычно, свой довольно веселый текст, который включила в новую книжку, которая, возможно, будет напечатана при моей жизни, что, конечно, вряд ли.

***

ПИВНАЯ ВЕЧЕРИНКА

Америка была моей первой заграницей.

Сразу – Америка. Как я не лишилась рассудка? Возможно, благодаря тому, что начала с Северного Бронкса. Спасибо, не с Южного. Там у дома, прямо у подъезда - лужа, невысыхающая даже в лютую жару, которой славен город Нью-Йорк, расположенный, как вы, должно быть, знаете, на широте Ташкента. Так что шок был как бы постепенным.

Считалось хорошим тоном – для людей нашей двусмысленной профессии, прибыв в Нью-Йорк, без экивоков бегом бежать на «Свободу», дать там малоубедительное интервью и получить свои сто серо-зеленых серебренников. С учетом того, что у меня с собой их (серо-зеленых) имелось 200, а надо как минимум есть, не говоря о подземке, никакой заработок лишним не был.

Служила я тогда в Огоньке. Это было офигенно модно. Мне дали телефон знаменитого Петра Вайля, и я с московским нахрапом радостно (как все, что я делала потом в этом прекрасном городе) позвонила ему в начале 11-го вечера. Пароль «Это Боссарт из Огонька» казался мне всемогущим, как «по щучьему велению». Договорились о встрече.

- Вообще-то рабочий день начинается у нас в 8 утра, так что после десяти звонить не нужно, - в конце разговора Петя быстро сбил с меня спесь.

Не будем скромничать, я была в ту пору прекрасна. Черная майка, белые шорты. 39 лет, но это в паспорте, примерно столько же килограмм, морда сияющая, на башке мокрая химия, ноги-руки, все на месте, бегала по три км в день. Завидный кадр. Плюс Огонек.

Примчалась на «Свободу», моментально ощутив всю обоснованность ее дерзкой вывески. Тамошние мужики отнеслись ко мне лояльно.

----- 2

<i>

Вайль и Генис ярко шутили, со всеми познакомили, записали (что уж я там плела, история умалчивает, ум во мне, если быть до конца откровенной, с красотой не так чтобы соперничал)… И тут…

Боже мой. Как будто мало было, что я в Нью-Йорке, на радио «Свобода» чего-то вякаю, что великие Вайль и Генис разговаривают со мною, как с равной, и буквально приглашают пообедать… Нет. Мало этого. Открывается дверь, товарищи, и в комнату в сиянии своих прожекторов вплывает Сергей Довлатов. Сам. Собственной персоной. Чем-то позвякивая.

- А вот и Сережа!

Он протягивает мне ладонь, а в ней легко уместилась бы моя небольшая забубенная голова, которая в этот момент отказала мне окончательно.

- Довлатов… - произношу я шепотом, и у меня ну только что слюни вожжой не текут.

- Ну-ну, - Довлатов смущенно улыбается. – Это сравнительно обычное здесь явление. А что, господа, насчет аперитива?

- Не здесь, Сереж.

И замечательные эти три товарища, являющие собой довольно комичную композицию, поскольку Вайль широк и обладает кудрявой бородой, но достает Довлатову, пожалуй, до плеча, а арамисоподобный Генис со своей дьявольской бородкой, хоть и смотрит на Сергея немного свысока, но голову при этом задирает, как туристы рядом с Эмпайр-билдингом, - вот они, значит, садятся и начинают рыться в записных книжках в поисках приличного человека с машиной. Чтобы типа покатать меня по городу, перекусить в симпатичном месте и не слишком такой программой этого человека (с машиной) отягощать. Потому что ни у кого из них авто, как ни странно, нет.

- Ну что, - вздыхает Довлатов, - если нет возражений, вызываю Фаину.

Фаина – маникюрша, его «близкий по духу человек». Яркая блондинка в золоте. Довольно пышный субъект с ухоженными, как вы понимаете, ногтями.

----- 3

<i>

- Алла, - строго говорит Сергей Довлатов. – Вам не покажется пошлым, если мы поедем на Брайтон-бич? Уверен, вы там не были.

В каком-то чудовищно белогвардейском кабаке поедали нечто борщеобразное, подгреб некто с предложением спеть, предложение было дружно отклонено, водки взяли мало, за Сережей следили в шесть глаз. Я не в счет. Он хмурился и слегка шугал своего женского товарища Фаину. Потом шумно гуляли по нелепому Брайтону, что было совершенно неважно, и в моем сознании легко заменялось Пятой авеню, а хоть бы и Версалем. Ближе к вечеру четкие служаки Вайль и Генис отправились к метро, Фаина поссорилась с Сергеем по вопросу его непрерывного обращения к маленьким, но многочисленным бутылочкам «Миллера» и тоже собралась домой.

- Очень вас прошу, Алла, - шепнул женский товарищ мне на прощание, - не пейте с ним. Один он нажираться не станет. Не подведите.

Я подвела. То и дело мы присаживались где-нибудь на скамеечку и, спрятав бутылку или банку в крафтовый пакет (в пакет вам не заглянут, это нарушение прайвиси, а за обнаженный пузырь оштрафуют), посасывали пивко. А кто бы на моем месте не. Сережа веселел. Я влюблялась. Разговор протекал бессмысленно, как и положено в формате такой прогулки. Он даже не пытался меня поцеловать. Как это грустно.

- Небось, напишете о нашей встрече в своем «Огоньке»? – он хмыкнул из пакета. Я пожала плечами. – И как назовете? Это важно.

- «Пивная вечеринка»… - рискнула я.

Дружки, у кого я гостевала, увидев моего провожатого, потеряли дар речи. Ну и все.

Больше я его не видела.

В Москву я вернулась 22 августа. Почему я так хорошо помню? Потому что через два дня мне сообщили, что Сережа умер. 24 августа 1990 года. Было ему 48 лет.